«Лучший саксофонист из ныне живущих»

«Лучший саксофонист из ныне живущих» — именно так сказал Билл Клинтон о композиторе и руководителе «Джаз-оркестра» Игоре Бутмане, который 24 ноября отметил пятидесятилетний юбилей большим концертом в новом здании драмтеатра.

В рамках мирового тура вместе с «Джаз-оркестром» ижевские зрители могли услышать бархатный голос американца Алана Харриса, которых не оставляет равнодушными завсегдатаев европейских клубов и участников музыкальных фестивалей по всему миру.

После концерта у нас была возможность побеседовать с Аланом Харрисом:

— Алан, вы всегда выступаете с биг-бендами?
— Да, я стараюсь. В Европе сейчас много биг-бендов, выступаю с ними. Я вообще могу сказать, что джаз становится более популярным. 10 лет назад джаз как будто ушёл, но сейчас стал снова подниматься. Частично в этом есть заслуга политики, Обама открыл приток денег в музыку. Я приехал сюда и я шокирован: не ожидал, что здесь наша музыка так нравится.

— Что бы вы хотели улучшить в своем пении?
— Джаз, музыка — это такая вещь, где ты всё время учишься. Всю свою жизнь, ведь правда? Именно сейчас для меня важно через мелодию рассказать и донести до слушателя историю. Я считаю, это главный квест для певцов.

— Вы много путешествуете, ездите. Устаёте?
— Устаю ли я? Да, иногда. Когда ты физически устал, тебе нужна ванна. В душе я скучаю по дому, но у меня лучшая работа в мире.

— Как вы профессионально оцениваете Оркестр Игоря Бутмана?
— Это лучший оркестр в мире. Я играл с множеством бэндов, но именно этот оркестр свингует, и это именно то, что мне нужно.

В этот момент к нам присоединился Игорь Бутман.

— Игорь Михайлович, как вы заводите свой коллектив?
— Это и тяжело, и не тяжело. За 12 лет существования оркестра всё уже гораздо легче, но с самого начала я знал, что надо объяснить: мы зависим от публики, а публика зависит от нас. Публика должна уйти счастливой с концерта. Мы играем и композиции, дающие пищу для размышления, и попроще, эмоциональные, и лиричные. Сегодня публика была очень доброжелательна, играть очень легко. Не знаю, каким был звук в зале, но на сцене нам очень понравилась акустика.

— Нам очень понравилось, как вы одеты. Как сложился у вас такой стиль?
— Да, визуальный стиль для нас тоже важен. Как-то раз, давно, дружественная к нам компания Bosco di Ciliegi подарила первые смокинги, мы были в них почти 15 лет. Теперь нам снова подарили по два костюма, и стилем занимался лично Куснирович. Единственное, что мы купили сами, — это ботинки. Bosco di Ciliegi сделала нам подарок в знак уважения и любви. А цвета на галстуке символизируют российский флаг, хотя многие думают, что это цвета французского флага.

— Джаз в России переживает не самый лёгкий период. Что вы надеетесь изменить, занявшись преподаванием?
— Вы знаете, я только написал заявление на кафедру, толком не преподавал. Я сейчас собираюсь заниматься образованием именно джазовым, эстрадным. Я занимаюсь общественной деятельностью. Если я хочу что-то делать, я должен дойти до конца. И сейчас хочу сделать такие школы как в Англии, Италии, Финляндии. Я хочу, чтобы такие музыканты как Алан Харрис, приезжали и могли преподавать у нас совершенно свободно.

Джаз не переживает плохие, он переживает хорошие времена. Так что надо как раз поднимать этот вопрос, надо что-то делать, пока мы что-то можем, пока не состарились.

— А расскажите любимый джазовый анекдот?
— Хм, ну, что ж. Мальчик приходит в клуб к педагогу по трубе, а тот после сейшена. Всю ночь играл, кутил, а тут с утра ученик. Тогда учитель показывает: «Вот труба, вот раструб, вот мундштук, клапана, держалка. Понял? — Понял. — А теперь дуй. — Куда? — Куда-куда…  в магазин!».

— Намечаются ли сейчас у вас телепроекты?
— Мы участвовали в концертных программах Ларисы Долиной, в шоу «Две звезды», может, что-то покажут по телевизору, но не все, что происходит по ТВ, так важно. Особенно тяжело даются выступления джазовых коллективов, они плохо ложатся на фонограмму, поэтому джаз не участвует в ТВ живьем. Получается, что вещи, которые делать не нравится — и не хочется. Я не хочу превратиться в супергероя, я больше люблю музыку, я хочу быть известен как музыкант, а не суперизвестен. Пиар в этом плане мне уже не нужен.

Но вот делаем проекты с Долиной, Мазаевой, Аланом Харрисом, Морсалесом. Я бы сделал программу с Лолитой, но у нее нет времени, очень плотный график. Правда, у нас много гастролей и в России, и в Америке, и в Европе. Мы занимается сейчас продвижением нашего джаза в мире. Мы – страна не только большого театра, балета, но и джаза, и я хочу, чтобы об этом знали.

— Авторитарный ли вы руководитель?
— Вы знаете, неавторитарным быть нельзя. Я могу с ребятами поспорить, но не прислушиваться к ним нельзя. Я старался быть раньше помягче, объяснять музыкантам, что здесь я ещё не придумал, как следует сыграть, просил совета. А потом ко мне подошел один из них и сказал: «Игорь, не стоит тебе говорить, что тебе что-то не понятно». И это правда. Если я лидер, даже если я не знаю, что сделаю дальше, действую по наитию, я должен вселять уверенность.

При этом у меня сложный характер, я могу накричать. Наши люди, они же расслаблены, они многие не ответственны, так что приходится быть строже. Общее разгильдяйство — это наша российская беда: музыкант может не подумать заранее о всех инструментах, нотах и так далее, которые ему понадобятся на репетиции. Я работал с зарубежными артистами, я знаю их подход — максимально собранный, ответственный. Поэтому приходится быть строже, и поэтому ребята сейчас гораздо профессиональнее ведут себя, чем раньше.

— Вы выступаете за то, чтобы музыканты держали единый стиль, или за то, чтобы каждый сохранял индивидуальные особенности?
— Вы видели наших музыкантов — они все классные профессионалы, все солисты и, конечно, очень талантливы. В оркестре, я считаю, индивидуальность должна идти не в минус общему стилю коллектива. Мы задаем стиль и придерживаемся его. Более того, у многих наших артистов есть другие проекты, где они раскрываются с других сторон и даже меняют инструмент.

В нашем оркестре главное и сердце, и профессионализм. Музыканты друг с другом соревнуются, они учатся друг у друга. Мне нравится, что они не пассивно ждут, сейчас они просят соло в той или иной композиции.