«Ска-панк — это мейнстрим среди независимой музыки»

Ижевский концерт группы Distemper, прошедший в рамках проекта «Свежий воздух», в очередной раз подтвердил уникальное кредо данного коллектива: объединить всех, кого возможно. От молодых можгинских девчонок с причёсками «челси» до солидных семейных пар, которые наверняка познакомились лет десять назад на рок-концерте в одном из местных ДК. Замечены были даже представители немногочисленных ижевских хипстеров, которые по случаю ска-панк концерта щеголяли в майках с чумовым псом.

Перед выходом на сцену Славик «Дацент», который, по собственному признанию, в группе «играет на гитаре и поет песни», очень живо и интересно рассказал об успехах команды, музыке ска и судьбе собачьей маски, украденной где-то в Европе. 

– Играете больше двадцати лет, а всё тот же оптимизм в текстах и бешеная энергетика на сцене. В чем ваш секрет?
– Мы занимаемся любимым делом. Никто не заставляет нас выходить на сцену. Поэтому получается искренне и честно. Современных людей не обманешь, они сразу чувствуют, искренен ты или нет. Мы не следим за конъюнктурой и модой. Если кто-то полюбил группу Distemper однажды, то он будет слушать её всегда. Мы остаемся вне конкуренции!

– Представляете себя на пенсии? Чем заниматься будете?
– Таких планов мы не строим! Если позволит здоровье, будем заниматься тем же самым. Мы ещё в самом рассвете сил. Надеемся долгое время концертировать, писать новые материалы и дарить людям нашу энергию со сцены.

– Вы одна из самых успешных российских панк-групп в Европе. В каких необычных местах приходилось выступать?

– Мы играли в совершенно разных местах. Самые запоминающиеся — это, конечно, фестивали. Мы стопроцентная фестивальная группа: у нас громкая музыка, нам нравится играть на больших площадках. В этом году мы объездили уже массу концертов. В ноябре будет вновь большой тур на месяц, в котором тоже запланировано несколько фестивалей. Самый крутой концерт, на котором мы сыграли в этом году — это немецкий Ruhrpott Rodeo. На нём собралось много всемирно известных панк-коллективов. Мы играли на одной сцене с Misfits и Jaya the Cat.

– То есть для вас интереснее на фестивалях играть, чем в клубах?
– Вообще-то, да. Но мы с удовольствием играем и в небольших клубах. Такой энергетики и прямого контакта на фестивале не добьёшься. На небольших концертах всё близко: люди, лица, эмоции. Плюсы есть везде.

– А как относится европейская публика к российской группе?
– Мы играли в таких местах, где вообще никогда не было русских. В далёкой сельской европейской местности люди про Россию вообще мало знают. Там люди приходили и в шоке смотрели, не веря своим глазам и ушам: оказывается, в России могут существовать такие группы!

– В Европе даже в сельской местности слушают ска-панк?
– Конечно. Его слушают везде! Там намного более развитая независимая панк-рок сцена. Поэтому в Европе мы себя очень комфортно чувствуем. В России мы одна из старейших групп, там — одна из многих. Групп с таким стажем навалом. У нас это большая редкость, к сожалению.

– Почему так происходит?
– У нас музыкой люди увлекаются только в подростковом возрасте. Потом начинаются бытовые проблемы, сказывается низкий уровень жизни. Всё это заставляет человека суетиться и бросать всё лишнее. Таким «балластом» оказывается и музыка. Люди вынуждены уделять больше времени обеспечению семьи и работе. В Европе всё по-другому: люди могут позволить себе заниматься музыкой всю жизнь, с малолетства и до глубокой старости. Мы повторяем путь скорее европейской группы.

– Молодым отечественным командам помогаете развиваться?
– Музыканты, которые просятся с нами сыграть, всегда получают такую возможность. Мы помогаем ребятам получить аудиторию, которая приходит к нам на концерты. Потом люди начинают интересоваться их музыкой. Так было с группой «Некомплект» в своё время. Они впервые сыграли с нами в Москве. Слушатели их заметили, и теперь у них своя аудитория. Они играют сольные концерты и чувствуют себя вполне нормально.

– Помните группу, после знакомства с творчеством которой решили играть ска-панк?
– Многие приходят к ска-панку от более спокойного ска. У нас же было всё наоборот. В начале мы играли жесткую музыку без «дудок» — хард-кор. Потом с определённым трудом нашли духовую секцию. Это сейчас, когда ска-панк популярный стиль, это не составляет труда. А в то время вообще не было подходящих духовиков.
Для нас поворотной точкой стал калифорнийский панк-рок. В своё время он был очень моден и популярен. Мы его тоже слушали. Некоторые группы стали использовать элементы ска, и мы обратили на это внимание. Поняли, что звучание «дудок» и гитар — крутое сочетание. После этого решили поэкспериментировать в данном направлении.

– Ваш фирменный стиль — веселье и танцы. Но часто поёте и на социальные темы. Общественные проблемы всё-таки беспокоят?
– Позитив, который мы несём нашим слушателям — это не просто веселье. Мы пытаемся говорить с людьми на их собственном языке. Публика не всегда лёгкая подбирается — бывает тяжёлой и брутальной. Их тоже нужно вытаскивать из этого депресняка и негатива. Поэтому пишем и серьёзные, экстремальные песни.
Но самое главное — это мораль каждой песни, позитивный подтекст, даже если речь идёт о чём-то неприятном. Основной посыл нашего творчества сводится к тому, что нужно в любой ситуации оставаться справедливым и порядочным человеком, поступать по совести, и тогда всё будет отлично. Придёт радость и всё остальное.

– С музыкой ска в Европе всегда были связаны определенные субкультуры. В России же их практически нет. Это плохо или хорошо?
– Всё течёт и меняется. Наша музыка — симбиоз разных стилей, который сам по себе ломает стереотипы, раздвигает рамки, убирает барьеры. И в панке, и в ска есть множество персонажей, стилей одежды, направлений. Поэтому нашу музыку может слушать любой человек: фанат ска или рудбой, обычный студент или офисный менеджер. Почему нет?! Это музыка, доступная любому. В ней нет ничего сложного и сверхъестественного. Есть музыка для музыкантов. Какой-нибудь навороченный джаз, например. Ска-панк же — это мейнстрим в хорошем смысле этого слова среди независимой музыки.

– Как за годы существования изменилась публика на ваших концертах?
– Потребителем любой музыки, конечно, является молодёжь и подростки. Но мы видим, что на концертах стали появляться люди разного возраста: сменилось не одно поколение молодёжи. Многие уже выросли, и теперь приходят со своими детьми. Это хорошо. У нас нет разделения среди своих поклонников. Мы их не разделяем ни по возрасту, ни по цвету кожи, ни по сексуальным предпочтениям, ни по полу. Поэтому люди меняются только так, как они меняются в зависимости от времени. Раньше одевались определённым образом, сейчас, спустя двадцать лет,  по-другому. Всё как в обыкновенной жизни.

– У вашей группы очень узнаваемый внешний стиль. Почему в провинции не бывает вашего главного символа — танцующей «собаки»?
– Её не бывает по простой причине — для промоутеров дорого возить лишний персонал. Именно поэтому мы не возим с собой звукача и дог-дэнсера. Иначе концерты в некоторых местах могут не окупиться. Для независимой музыки важен каждый билет, здесь каждая тысяча рублей на счету. Как бы это ни звучало прискорбно, но это так.

– А если привести один костюм?
– Человек, который работает в «собаке», должен иметь определенную подготовку. Это тяжёлая работа, потому что маска собаки весит немало. Там внутри зашито что-то типа строительной каски. Поэтому танцор должен иметь хорошую физическую подготовку и уметь двигаться профессионально, чтобы не задевать музыкантов. Если взять кого попало, он сорвёт все шнуры на сцене, снесёт оборудование. Концерт придётся остановить. Не всё так просто! Да и к тому же на сцене часто нет свободного места.

– Кто придумал ваши сценические костюмы?
– Костюмы мы придумали сами. Решили таким образом подчеркнуть образ команды. Мы ведь не обычная группа с вокалистом и остальными музыкантами. Мы — единое целое. Поэтому все выступаем в одинаковой форме. Если каждый будет надевать майку своей любимой группы, то это будет совсем не то. Это важно для аудитории, она это видит. Когда в зале происходит угар, так называемый Distemper-стайл, который подразумевает и танцы, и определенную атмосферу, то люди чувствуют себя с нами в одной команде. Это всех объединяет!

– Часто приходится менять форму?
– Часто, естественно. Проблема даже не с костюмами, а с материалами. Потому что такую шотландку найти не так-то просто. Последнюю раз ткань мы привезли из Германии. Купили огромный моток. Сейчас он лежит, ждёт своего часа. Скоро будем шить новую форму, потому что старая уже вся закончилась. В угаре наших выступлений что-то теряем, что-то забываем в гримёрке или на сцене. Где-то могут и тупо украсть! Так было неоднократно. Однажды у нас в Европе украли маску собаки. Потом местные ребята из этого маленького городка обнаружили её и выслали по почте в коробке. Было приятно, когда через несколько недель мы получили собаку обратно.

– По поводу танцев на вашем концерте у меня однажды состоялся разговор со случайно попавшими в зал людьми. Они несколько раз задавали вопрос: почему люди в зале бегают, толкаются и прыгают как бараны? Что бы вы сказали в ответ?
– Музыка ска изначально была и остаётся танцевальной. В панк-роке тоже существуют различные танцы: пого, слэм, стейдждайвинг (ныряние со сцены). Мы смешиваем стили ска и панк-рок и, естественно, не выставляем никаких ограничений. Наша музыка настолько наполнена драйвом, что устоять на месте просто невозможно. Благодаря энергетике наших концертов люди двигаются, потому что не могут держать себя в руках. А движения они выбирают сами, мы не показываем — это уже кто как может! В ска так было изначально, какой-то небольшой стандарт задавался, а там уже каждый изобретал что-то для себя. 

– Прошлые концерты в Ижевске организовывали ваши друзья по панк-року. Откуда они здесь появились? Много ли у вас таких друзей в стране?
– Навалом! Как правило, если мы выступали однажды, то приедем и во второй-пятый-десятый раз. Благодаря тому, что мы открыты для общения, мы везде находим даже не поклонников, а именно друзей. В каждом городе, где мы выступали, они есть.

– В вашей творческой биографии есть интересный факт: в 2005 году вы выступали на одной сцене с легендарным ямайским музыкантом Десмондом Деккером. Смогли с ним пообщаться? Каково это — выступать с таким человеком?
– Да, нам очень повезло тогда. К сожалению, с самим Деккером пообщаться не удалось — он прилетел только на своё выступление. Но с его музыкантами мы вместе обедали, сидели в одной гримёрке, поэтому общались очень плотно. Интересовались их мнением о нашем выступлении после концерта. Они сказали, что понравилось, но так обычно все говорят. Я надеюсь, что так оно и было.
Даже сейчас, если бы мы выступали с ними, испытывали бы дрожь в руках и ногах. Что уж говорить о 2005-м году! Для меня это величайшие люди, настоящие киты, на которых вся культура ска и держится. С них — Десмонда Деккера и Деррика Моргана — всё это и начиналось. Они — представители первой ямайской волны, самой старейшей волны ска культуры, которая сегодня распространилась по всей земле.
Вообще, волноваться перед концертом — это нормально. Любой музыкант, какой бы стаж у него ни был, должен испытывать такие чувства. Не важно, с кем и где ты играешь. Если это пропадает, то музыка становится обычной рутиной, пропадает живой интерес. Так не должно происходить!

Беседовал: Иван Карачев