«Аннетт» — рецензия от FANlife

Всё началось с Каннского кинофестиваля. Ветераны музыки братья Мэйл (они же Sparks), долго мечтавшие снять фильм, не отпускали идею мюзикла. Написав историю о том, как режиссёр Ингмар Бергман попадает в Голливуд, не найдя должной реализации, продолжили придумывать сценарии.

Однажды, встретив на Каннском кинофестивале режиссёра Леоса Каракса, они предложили ему идею нового мюзикла. Заинтересованный в предложении Леос не только прочитал сценарий, но и согласился его снять. «Аннетт» стала возвращением Леоса спустя девять лет, после потрясающего фильма «Корпорация «Святые моторы». 6 июля фильм открыл 74 Каннский кинофестиваль.

Не стоит удивляться, что братья Мэйл предложили Караксу музыкальный фильм. Они сами создали саундтрек, который можно считать полноценным альбомом. С ним Каракс и должен был визуально воссоздавать тяжёлое по темпоритмике, но невероятно упоительное визуальное пиршество.

В этой условной стилистике с первых кадров у авторов найдётся парочка просьб и замечаний к дорогой публике. Зрители проинформированы о правилах и условностях, поэтому смело можно сказать, что фильм — это «рок-опера». До последнего непонятно, что же здесь важнее: актёры или музыка. Но понятно одно — просто так уйти ни от одного, ни от другого не получится.

История стендап-комика Генри (Адам Драйвер) довольно линейна. Комедиант-провокатор влюбляется в оперную диву (Марион Котийяр). По мере нарастания романа, карьера комика идёт на спад, а его жена Энн на пике славы рожает девочку по имени Аннетт. После трагичного происшествия на корабле бедный комик остаётся с дочкой, которой передался певческий талант матери, на который комик и планирует жить свой несмешной остаток жизни, подключая к раскрутке таланта молодого дирижёра (Саймон Хелберг).

Иронично, но в фильм, точнее в его текстовую часть, создатели не вписали ничего смешного. Едкие нити автора вплетены очень аккуратно, чтобы зритель сам замечал их при большом упорстве. Так сильно нравится Караксу играть в драму при такой музыке. Но то, что бросается в глаза в первую очередь, — и есть самый виртуозный режиссёрский момент.

Девочка Аннетт — почти до последнего кадра искусственная, неприятная деревянная кукла с ангельским голосом. Почти театральное упрощение и стилизация вроде и сообщают об условности, но создают какую-то инфернальную макабрическую атмосферу замкнутой коробки, в которой всё, что ни есть, — искусственное. Жизнь, любовь, смерть. Единственное настоящее здесь — центральные актёры, которые тащат на себе этот фильм. И в первую очередь Адам Драйвер, который живёт и умирает в этой коробке — для публики и для этой маленькой куклы. Драйвер ужасный певец, что для рок-оперы должно быть смертельно, но это очередная насмешка над зрителем от режиссёра, перед которой актриса Котийяр кажется оперной певицей.

Музыка вплетается в повествование на всех этапах. Герои пропевают всё, что делают, и всё, что думают. Мелодия мечется от минора к мажору и назад, смешивая арии, зарисовки, даже рэп. За разнообразие перед авторами следует снять шляпу. Конечно, вся эта форма — метафора. Метафора бездны, в которую смотрит персонаж Драйвера.

Фильм о чуде для несмешного комика, который смотрит в пустоту. Фантасмагория разочаровывающей придуманной любви. Ничего более удручающего придумать нельзя, но Каракс преподносит эту мысль виртуозно, потому что фильм для него и всего авторского состава — вещь очень интимная.

Порой в повествование встраивается биографичный момент, для которого дочь Каракса и была помещена в кадр в начале фильма. Он то ли признаётся, то ли раскаивается в содеянном, то ли благодарит себя, что отвернулся от этой самой бездны, из которой всё видится условным, а единственный близкий человек — это деревянная кукла. Караксу, как и Драйверу, видятся свои призраки и свой лунный свет. Этим кино-языком фильм может отвратить или раздражить, но в этом кино-языке есть своя правда.

Можно сказать, что история заканчивается так, как не должна. Слишком больно видеть закономерную развязку фильма. Во многом справедливую к истории, но не справедливую к зрителям. Пока на титрах создатели не провожают зрителя, как в старых телепередачах, желая доброй ночи, напоминая, что всё, происходящее на экране, — условность, созданная талантливыми авторами. В него они вложили свои размышления по поводу травмы, абьюза и прочего.

Но опустить фильм так просто не получится, потому что небольшой шрам, оставленный им, будет терзать зрителей и создателей желанием поскорее отойти от бездны и подумать, куда можно спрятаться. Сможет ли преодолеть зритель это кино или так и останется его пленником — большой вопрос.

«Аннетт» — редкий представитель «рок-оперы», который перешагнул через условности мюзикла, чтобы создать свои собственные условности, запирая зрителя в абьюзивный и терзающий плен, мистифицированный саундтреком братьями Спаркс.

В нём есть, о чём подумать: о любви, о смерти, о жизни. Он требует большой работы со стороны зрителя, но не даёт ему зацепок для симпатии, кроме титанической работы Адама Драйвера, чем обрекает себя на отторжение, через которое зритель должен пройти сам.