Цвет «полусвета»

Импрессионизм, главным образом, ценится многими за артистическую щедрость на сочные, ярко цветущие краски. Встретив работы импрессионистов в практически монохромном исполнении, в первую минуту ощущаешь себя пользователем своеобразной демо-версии: те же свободные мазки и линии, те же сюжеты, — но словно увиденные сквозь чёрно-белый фотообъектив. Однако стоит приглядеться, и поймёшь: уловка с цветом — единственный атрибут «чёрно-белости» в этих произведениях — настолько «живой» оказывается графика, неяркая на первый взгляд.

Это справедливо и для работ Эдгара Дега, который в этот раз предстал перед жителями города в малоизвестной ипостаси художника-графика. Иллюстрации Дега, впервые увидевшие свет в изданиях двух литературных произведений — «Разговоров гетер» Лукиана и «Семьи Кардиналь» Людовика Галеви, — в течение практически двух месяцев будут демонстрироваться в рамках знаменитой выставки «В пространстве полусвета».

Увиденный Эдгаром Дега парижский полусвет отнюдь не позаимствован со страниц современных ему произведений. Это во многом непосредственное и граничащее с рискованной интимностью наблюдение — из-за кулис театров или коридоров парижских борделей. Чем и объясняются остро выхваченные и выписанные одним штрихом позы, выражения лиц и движения не подозревающих о наблюдателе «гетер» и посетителей оперы. Неудивительно, что многие из этих иллюстраций были спрятаны в мастерской художника и включены в издания лишь спустя годы — в виде роскошных офортов.

Несмотря на явную серийность собранных коллекционерами монотипий Дега, в иллюстрациях к двум произведениям всё же есть небольшие различия. «Семья Кардиналь» была проиллюстрирована Дега целенаправленно — представленная графика действительно была иллюстрацией к роману Людовика Галеви, друга художника, который, тем не менее, отверг написанные Дега рисунки. Здесь наблюдения импрессиониста действительно раскрывает тот самый «импрессион»: наблюдаемые фигуры запечатлены одним стремительным штрихом, очень часто их лица не видны, но в то же самое время все подчинено какому-то явному, зачастую весьма прагматичному движению. «А потом юные барышни вертелись перед зеркалом в фойе» — названия к работам Дега также являются явным свидетельством этого «впечатления».

Что касается «Разговоров гетер», то сами по себе, иллюстрации не претендовали на то, чтобы стать частью античного произведения. Это подсмотренная в публичных домах парижская современность, противоречивая и лишённая парадного лоска. В одно из изданий «Разговоров» она была включена уже потом. Здесь мы тоже не видим лиц преемниц античных гетер из XIX века, а если их выражения и удаётся заметить — то они столь же обезличены: зевающие, скучающие, растворённые в пустом ожидании. Сутулые или неряшливые положения тел можно назвать естественными — но это естество не привлекает природной красотой. Очень часто Дега упрекали за женоненавистничество в этих монотипиях. Но это, скорее, не ненависть или презрение, а бесстрастное отражение увиденного с определённой точки зрения — подобно зеркалу или не постановочному снимку. Наверное, именно это отсутствие «приукрашенности» реальности и роднит графику Дега с винтажной фотографией Парижа XX века, которая также была включена в выставку не случайно. Импрессионистская позиция здесь словно соединяет внешний полусвет на снимках и изнанку этого самого полусвета — в иллюстрациях Дега.

P.S. Пока мы изучаем экспозицию Дега, видеопроектор транслирует небольшой фильм о творчестве художника — «на языке оригинала». Мелькает мысль: «Как жаль, что я не знаю французского». Но, тем не менее, атмосфера Парижа, неоднозначного и многоликого, уже заполняет зал. В отличие от непереведённого разговорного языка, язык работ Дега предельно красноречивый и искренний — как и подобает языку настоящего «впечатления».