Вячеслав Правдзинский
Обо всём и даже больше
Вячеслав Правдзинский — директор Центра территориального развития Удмуртии, советник Главы по вопросам развития городской среды, сооснователь «Дизайн-выходных».
— Пройдя такой большой жизненный путь, кем ты себя сейчас считаешь?
— Проблема самоопределения со мной со школы. Я сразу понимал, что каким-то конкретным человеком вряд ли буду. Проблема в том, что когда приходишь куда-то и тебе надо представиться, не понимаешь, как правильно себя подать. Дизайнер я или нет? Сфера, которой я занимаюсь, связана с коммуникацией, но по факту — это про концептуальное генерирование идей. Своеобразная педагогика в сфере государственного управления в том смысле, что я беру новый материал и превращаю его в наборы решений, которые дальше решаю. Очень сложно себя зафиксировать в чём-то.
— Можно ли сказать, что ты занимаешься дизайном коммуникаций?
— Я занимаюсь дизайном государства: и в традиционном понимании и с точки зрения формирования системы.
— Дизайн государства — звучит красиво. Государство состоит из городов. Получается, ты занимаешься городским дизайном? Что в твоём понимании городской дизайн?
— Конечно, 75% жителей России живут в городах, наше государство преимущественно городское. Городской дизайнер — не русское слово, в своём оригинальном прочтении — это люди широкого спектра деятельности. Городскими дизайнерами называют и архитекторов, и модераторов разных городских историй, и сам дизайн, создание новых конструктов, образов, смыслов в городах. В России городского дизайна пока ещё нет, поскольку кто-то понимает его, как наведение порядка в вывесках (сюда же относится дизайн-код), кто-то — как любой дизайн, рекламу. Кто так или иначе работает в городе, считает себя городским дизайнером. Просто, может быть, не делает на это акцент. А так, сложно сказать, для России это редко используемое понятие, и тот, кто его использует, как правило, инсценирует и дальше.
— Каковы основные тенденции в городском дизайне, планы? Что интересного нас ждёт?
— Есть вещи, которые считываются, мы обращаем на них внимание, и есть тенденции, которые хочется «тендентить». Я к тому, что с одной стороны, есть внешие тенденции, на которые мы реагируем или не реагируем — сейчас в топе повестка экологическая, климат. Я отношусь к ней довольно скептически — климат, углеродный след меня не особо трогают. Есть такие «мейнстримные» тенденции, которые я иногда использую корыстным образом, чтобы проталкивать свои идеи. Есть вещи, которые характерны, например, конкретно для этого города, территории, и это не то чтобы тенденции, а ключевые ценности.
В Ижевске много не сделанного, но проговорённого. И всё — примерно на одном уровне важности. Для меня было новостью, что и застройщик, и архитектор, и городской модератор, и городской сумасшедший находятся примерно в одной ценностной базе. Все знают, что такое урбанистика, что такое хорошо и плохо с точки зрения развития современных городов. И много деятельных людей.
Моя внутренняя позиция заключается в том, что я стараюсь меньше генерировать смыслов и больше их систематизировать. Я всегда опираюь на то, что уже существует, либо формирую современные запросы. Сложнее, конечно, когда ты пытаешься что-то сделать, но пониаешь, что не можешь просто взять и нарисовать новый герб.
Когда мы делаем что-то новое в Удмуртии, мы 150 раз обожжёмся, понимая, что это не новое, а старое. Реюз, ресайз.
— Ты говорил о создании системы смыслов.
— Я, как ребёнок 90-х, жил в ситуации, когда ничего не было. То ощущение хаоса, бессистемности и невозможности проектировать своё будущеево многом, безусловно, повлияло на становление меня традиционалистом и консерватором с точки зрения ценностей государства, семьи, воспитания. Для меня система — мой внутренний постоянный вызов: как создать её такой, чтобы она была устойчива и работала без моего участия. И вокруг масса точек, где нужна какая-то система: от самого города до отдельных проектов.
— В чём на практике ты это проявляешь? Как это переводится в действие, какой-то фильтр, который позволяет всё проявить и реализовать?
— Целенаправленного и сформированного ответа у меня нет, поскольку я сейчас нахожусь в процессе перехода от максимализма до понимания того, что не всё и всегда можно починить. Не всегда система — это хорошо. Всё может пойти не так, как хотел. Сейчас понимаю, что это процесс творческий с той точки зрения, что нужно придумать и понять, как потом к этому относиться.
— С каким городским сопротивлением сталкивался в работе и как думаешь, почему оно появилось?
— Сопротивления — много. Самое стандартное — сопротивление тех, кто уже что-то делал в той сфере, в которой ты работаешь. Конфликт поколений, методик, подходов — с ним сталкиваешься в первую очередь. Сопротивляются люди, кто ещё не достиг того уровня понимания проблемы, на котором находишься ты. Думаешь, что все понимают, а это не так.
Существуют ценностные конфликты. Ценность государства и человека, общего и частного. Иногда конфликт — лишь способ заявить о своей позиции. Для меня лучше конфликты, чем их отсутствие: тишина в ответ на какие-то твои действия и результаты — гораздо страшнее.
— К чему сейчас идёт история с дизайном и Тол Бабаем, что будет в итоге? И как это повлияет на другие районы?
— У нашей реформы уже есть результаты. Шаркан — это Тол Бабай. Сейчас усадьба Тол Бабая существует как барахолка смыслов и предметов, но это очень важная, нужная и полезная вещь для своей территории, поскольку является драйвером.
С точки зрения коммуникации всё хорошо, а вот концепция — что-то автохтонное, пророщенное из земли. Хотя по факту — немного цыганский стиль, потому что мы не до конца понимаем, как наша идея должна прорастать в реализацию. Сейчас думаем о том, как достойно всё реализовать. Пока есть только наброски фирменного стиля с концепцией упрощения мифичности до понятных образов, которые легко воплотить.
— Что будет с ЦУМом и будут ли площадь организовывать дальше?
— С ЦУМом всё сложно, потому что там семь разных собственников. По состоянию на лето этого года он находится в состоянии банкротства. Скудность ресурса и неопределённость будущего пока не дают возможности сформировать концепцию.
Сейчас есть проект обустройства берёзового сквера центральной площади. По концепции там запланированы три детских площадки между деревьями, внедрённые в газон. Сейчас мы ищем средства на реконструкцию моста через Карла Маркса. Думаю, что к концу 2023 должны закончить с эспланадой, с мостом и с последней частью. Также существует план по преобразованию «Металлурга», чтобы первый этаж сделать открытым, оформить веранды и в целом пересобрать его.
— Планируют ли ремонт сгоревшей башни «Ижмаша»?
— Году к 2027-2030 сможем пройтись по реконструированию главного корпуса. Это долгий и сложный процесс. Для меня это отдельная тема — такие долгосрочные проекты ни разу в жизни ещё не делал.
— Проект на десять лет — это много для человека. Темпы жизни ускоряются, а строительные процессы — нет. Можно ли оптимизировать процессы, или, может, есть стремления к этому?
— Государство — это автобус в том смысле, что он едет по заданному маршруту. У нас есть проекты, которые сильно преобразовали многие вещи, есть и стратегические инициативы. Это всё происходит так быстро, что внутри госаппарата даже новые люди не успевают следить за всеми изменениями. Это будет не быстро. Нельзя недостроенные вещи вводить единовременно — это же ответственность перед большим количеством людей. Цифровизация, интернетизация очень сильно влияют на государство. Какие-то вещи быстро меняются, а какие-то медленнее — это проза жизни.
— В Ижевске чувствуются изменения, среда улучшается, становится комфортнее. Но работа с фасадами кроме дизайн-кода не происходит. Есть ли какой-то комплексный проект, мониторинг того, как выглядит фасадная часть города?
— Ситуация с фасадами — частный вопрос. Проблема в том, что это неочевидная тема для тех, кто непосредственно этим и занимается. И каждый думает, что он прав. Фасад — это лицо, собственность, вопрос формирования общего консенсуса.
— Нужен ли Ижевску какой-либо архитектурный представительный регламент?
— Да, но появится он не скоро. С точки первоочерёдности проблем он не в приоритете. Момент общественного консенсуса и договора более эффективен, чем регламент.
— Давайте вернёмся в детство. Чему тебя научили родители и чему ты учишь своих детей?
— Я вырос в довольно простой рабочей семье. Мама — технолог приготовления пищи, повар пятого разряда. Папа был помощником машиниста тепловоза, сварщиком. Высшего образования у него не было, но он заложил во мне интерес к науке и познанию.
Моя семья научила меня тому, что любой труд важен. Передаю своим детям — ответственно относиться ко всему, что тебе дано. Нельзя разбрасываться людьми, возможностями. И как воспитать сегодня ту ценность ресурсов, которая была в моём детстве — сложный для меня вопрос. Нынешние дети растут в совершенно другой среде.
Очень сложно научить детей трудиться в сегодняшней ситуации тотального комфорта во всём.
— В начале ты сказал, что для тебя очень важна система, что ты систематизируешь процессы. Что ты прививаешь своим детям, какими увлечениями занимаетесь? Как проводите время вместе?
— Есть традиционные ритуалы. Например, завтрак или вечернее чтение. Со старшим мы чаще взаимодействуем в режиме его увлечений, с младшим у нас больше общих интересов. Его заводит возможность попробовать что-то новое. Например, недавно сняли фильм. Современные дети дико заняты, у него график плотнее, чем мой. Сейчас часто играем в шахматы.
— Как ты думаешь, в чём твоё предназначение?
— Это вопрос о том, что закладывается в семье. Отношение к труду как к служению держится во мне до сих пор; служение своей стране, государству я воспринимаю как своё предназначение. Считаю, что должен быть полезным тому государству, которое меня воспитало.
— Иногда кажется, что в жизни есть какая-то магия, волшебство. Можешь ли ты вспомнить момент, который стал для тебя волшебным?
— Их много. Историй с магией в жизни на самом деле очень много: от разговора с таксистом до того, что кто-то сделал что-то невероятное, на что ты сам потратил много времени. Очень много маленьких чудес вокруг. Достаточно просто чего-то необычного, нестандартного.
— У тебя плотный график, ты почти всегда занят. Откуда у тебя энергия на всё это, как ты её восполняешь?
— Момент ресурса мифичен, как мне кажется. Не думаю, что тема ресурса конечна. У меня проблем со сном, с нервной системой не возникало, так как я не сильно в себя это замыкаю, не заморачиваюсь.
Мы часто живём в тех, рамках, которые нам навязаны, но они не всегда являются рамками. При этом в той сфере, в которой я работаю, понимаю, что есть рамка твоей ответственности и рамка договорённости. Нужно уметь говорить «нет» и «я сделаю именно это, а то делать не буду» и объяснить это человеку. Меня научили мыслить структурно и коммуницировать. Входящая информация всегда должна сортироваться и выходить наружу. В планах у меня — пойти по пути отключения мессенджера хотя бы на полдня.
— Дети и гаджеты?
— Сейчас я пытаюсь объяснить им правило, что если ты можешь себя контролировать — в нашем взаимодействии проблем нет, если не контролируешь — гаджет убирается как отвлекающий фактор. Гаджеты тогда, когда сделаны все дела.
— В Ижевск переедешь?
— Нет, не перееду. Во-первых, я к нему не привязан. Во-вторых, сейчас я отвечаю не только за себя, но и за свою семью. Ижевск сейчас — место моей работы и место, которое меня вдохновляет. Я бы не сказал, что хотел здесь заземлиться, прожить старость. Но и Москва — не такое место. Пока место жительства — это про удобство.